— Вот сюда, мистер Барнс! Это самое малозаселённое крыло. Соседи сейчас в отъезде… — китайским болванчиком кланялся владелец недорогих номеров, расположенных на окраине города. — Кухонная зона — здесь, там — дверь в ванную комнату. Диван, правда, коротковат, зато… — низенький сухонький старичок гордо повёл рукой в сторону непропорционально большого плазменного телевизора. — Тошиба!

Высокий широкоплечий мужчина, вошедший в комнату следом за хозяином жилплощади, удивлённо приподнял бровь, проводив взглядом мелькнувший под ногами кошачий хвост. Он не понимал, каким образом большой телевизор мог искупить недостаточную длину дивана. На телевизоре ведь спать не станешь.

Впрочем, он не возражал. Номер находился в дальнем конце коридора, неподалёку от пожарной лестницы. Само крыло большей частью пустовало, что более чем устраивало его. Баки удовлетворённо кивнул и достал из кармана бумажник.

Дождавшись, когда довольно улыбающийся хозяин отвесит последний поклон и закроет наконец-таки дверь с другой стороны, Барнс опустил на пол тяжеленную спортивную сумку, странно брякнувшую при соприкосновении с полом, стянул с себя кожаную куртку и начал осмотр своего нового жилища.

Методично проверяя розетки, лампы и другие удобные для установки жучков местечки, он не переставал удивляться, по какой причине доктор Рейнор так настаивала, чтобы он поселился именно здесь. До места, где она вела свою врачебную практику, отсюда было не менее двух часов езды. Фактически её кабинет сейчас был единственным местом, к которому он был привязан официально. Ни работы, ни квартиры, ни полной свободы, дабы умотать вслед за Стивом на его очередное задание, Баки получить не мог до конца реабилитации. А когда он будет, этот самый «конец», зависело только от упрямой докторицы. Приходилось мириться с её дурным нравом и соглашаться.

Сначала — с самим фактом регулярного посещения кабинета этой малоприятной женщины, потом — с тремя дурацкими правилами, следуя которым, он должен был волшебным образом стать таким же белым и пушистым, как сам Капитан Америка. Услышав их впервые, Баки чуть не расхохотался.

А потом потекли долгие часы еженедельных сеансов. Часы, когда он был вынужден сидеть на безликом неудобном диване, молча глядя перед собой, а эта невыносимая женщина тянула и тянула из него слова. Такие блеклые, ненужные и неуклюжие. Слова, ни капельки не отражающие ни царящий в его душе холодный мрак, ни кровавую агонию воспоминаний, ни сковывающий все внутренности ужасом омут кошмаров. Слова, застревающие у него в горле раньше, чем он мог бы их озвучить. Даже если бы однажды захотел.

Однако доктор Рейнор была чрезвычайно упрямой женщиной, раз за разом предпринимая попытки получить нужные ей ответы.

Иногда у неё получалось. Как, например, тем июньским днём, когда ему приснился супермаркет…

— Вам снова приснился кошмар? — спокойным и даже чуть усталым голосом произносит доктор Рейнор, заставляя Баки зло стискивать челюсти.

— Мне не снятся кошмары, — упрямо мотает головой он.

Как же ему хочется просто встать и уйти! Вот прямо сейчас. Чтобы эта женщина больше не лезла в его голову, там и так кто только не бывал. Его ужасно бесит тот факт, что он ничего не может скрыть от неё, даже в те дни, когда не произносит ничего, кроме слов приветствия и прощания.

— Что вам снилось на этот раз, Джеймс? — тёмные глаза смотрят на него с немым укором, и Баки отлично знает, что теперь она не отвяжется, пока не узнает правду.

— Мне ничего не… — начинает Баки, но доктор чуть наклоняется вперёд, прищурившись, вглядывается в него и понимающе кивает.

— Кто-то особенный. Это был кто-то важный для вас, Джеймс.

Это предположение одновременно так далеко и так близко к цели, что Баки вскидывается:

— Она не особенная, она — мёртвая! Я даже имени её не знаю…

Губ доктора касается лёгкая улыбка, и Баки понимает, что сегодня он проиграл. Что ж, раз так — он расскажет, чтоб Рейнор прекратила улыбаться. Такое редко кому поднимает настроение.

— Теракт в торговом центре «Седьмое небо».

Лицо доктора Рейнор каменеет. Не отводя взгляда от сидящего напротив мужчины, она откидывается на спинку кресла.

— Расскажите мне, Джеймс.

Баки поднимает глаза и нервно стискивает живой ладонью бионическую.

— Моей целью был предатель-перебежчик. Он заметил нас, командир ударного отряда тогда здорово напортачил, засветившись перед объектом… — Барнс делает паузу, подбирая слова, чтобы его рассказ не казался рапортом о выполненной миссии. — Это неважно. В «Седьмом небе» он прятался от нас и дожидался «своих новых друзей», как выразился командир. Надеялся, что в людном месте его не тронут. На самом деле — это не проблема, мы уже были готовы зачистить его по-тихому, абсолютно незаметно для окружающих, когда приказ изменили. Операция должна была стать показательной, в назидание потенциальным предателям и их друзьям…

— Я понимаю, — мягко отзывается Рейнор. — Это было громкое дело. Погибло около пятидесяти гражданских, семеро полицейских.

Баки кивает, рассеянно проводя ладонью по волосам, и смотрит в пол.

— Но из всех погибших ты ярче всех помнишь именно её, — Рейнор не спрашивает, а утверждает, соглашаясь с какими-то своими мыслями. — Кто она?

— Сопутствующий ущерб, — не поднимая глаз, произносит Барнс. — Таких, как она, называли сопутствующим ущербом. Это всё, что я о ней знаю, — голос мужчины звучит глухо. — Я закрывался ею от пуль. Копы… простите, полицейские, — тут же поправляется Баки. Но Рейнор пропускает его оговорку мимо ушей. — Пристрелили мужика, служащего мне щитом до неё, и я схватил того, кто подвернулся под руку. Девчушка, старшеклассница наверное…

— Так чем же она отличалась от всех людей в супермаркете? — негромко интересуется Рейнор.

Джеймс молча смотрит себе под ноги, закусив губу. Где-то оглушительно громко тикают часы, и ему кажется, что это таймер в его голове отсчитывает секунды перед взрывом. Он не был сапёром. Никогда. Сержант Джеймс Барнс был снайпером. И мог прервать это тиканье только точным выстрелом, подорвав заряд прямо сейчас. Барнс поднимает на доктора тяжелый и какой-то обречённый взгляд.

— Тем, что Зимний Солдат не хотел её убивать…


Чёрт тогда дёрнул Джеймса рассказать доктору об этом сне! Об этом эпизоде жизни Зимнего.

Нет, доктор Рейнор была адекватной женщиной, она не стала закатывать глаза к потолку и вопить, какой он в сущности подонок. Тем более что это было не самое жестокое и отвратительное задание Зимнего. Однако психотерапевт какое-то время задумчиво смотрела в окно, кивая в такт своим мыслям, её пальцы бесконтрольно вращали, раскручивали и снова собирали воедино автоматическую ручку, после чего женщина заявила, что даёт ему новое домашнее задание! Баки необходимо пожить самостоятельно и непременно переехать из родной части Бруклина, где он жил у Стива, в этот всеми забытый район!

Пластиковый корпус розетки жалобно хрустнул под металлическими пальцами, и Баки ослабил хватку.

Его аргументы, что Стив неделями и месяцами пропадает на заданиях, а значит, Баки и так живёт самостоятельно, были отметены с бесящей его лёгкостью. И вот, несмотря на его сопротивление, два месяца спустя он въехал-таки в номер по указанному адресу. Доктор Рейнор утверждала, что ему необходима смена места, чтобы начать всё с нуля, а в этом районе хорошая экология.

«Экология!» — фыркнул себе под нос Барнс, подходя к окну и распахивая одну из ставней. Воздух в комнате был спёртый и душный. Какая, к чёрту, может быть экология в современном Нью-Йорке?

Зачем же Рейнор притащила его в эту дыру на самом деле?

Справедливости ради стоило отметить: неподалёку действительно находился край огромного парка, а сам номер был небольшим, но чистым. Светлые, абсолютно нейтральные обои по одной стене и имитация кирпичной кладки — по другой, деревянный пол, от которого ещё немного пахло свежей краской, плотные, уже частично выгоревшие шторы, видимо перенесённые из другого места.

Кухонная зона, о которой говорил мистер Вонг, была отделена от основного помещения узенькой барной стойкой и казалась какой-то игрушечной. Баки потянулся к крану, проверяя, подключена ли вода, и заодно наполнил чайник, нечаянно смахнув локтем какую-то деревянную штуковину.

— Кукольный домик какой-то, — недовольно пробормотал Баки, осматриваясь по сторонам. Потянувшись за кружкой, он уронил пластиковую подставку с одним-единственным ножом, грубо выругался, поднимая её, а затем наклонился, осматривая пространство под столешницей на предмет наличия жучков. Паранойя, конечно, но… мало ли.

Ему с его габаритами в узком закутке было явно тесновато. Прослушки всё-таки не оказалось, даже в плохо прикрученных розетках, но Барнс умудрился дважды удариться головой: о низко расположенную рабочую поверхность и об открытую дверцу шкафчика. Тем не менее здесь было всё необходимое: небольшой видавший виды чайник, двухкомфорочная газовая плита, притулившийся в углу холодильник, весело замигавший лампочками при открывании, микроволновка и минимальный набор посуды: пара разнокалиберных кастрюль, поцарапанная сковорода, несколько тарелок, кружка с щербинкой, три ложки и одна вилка с чуть погнутыми зубцами.

Что ж, ему должно хватить.

Интерьер оставшейся части комнаты состоял из легендарного гигантского телевизора, узкого встроенного шкафа, куда с лёгкостью влезли небогатые пожитки бывшего Зимнего Солдата, журнального столика и того самого «коротковатого» дивана.

Тщательно проверив комнату на наличие записывающей, прослушивающей и подсматривающей техники, Баки удовлетворённо вздохнул и устроился на диване с чашкой травяного чая, привезённого им с собой из Ваканды. Обычную заварку, равно как и кофе, он ещё не успел приобрести. А доктор Рейнор настояла, чтобы Баки не трогал запасы Роджерса, а обзаводился собственным скарбом. Причём первую закупку необходимого он должен был сделать в крупном супермаркете, как обычный человек. Баки покосился на банку с травяным чаем, гадая, на какой срок можно отложить магазинный штурм. Если очень постараться, чай можно растянуть на три недели.

Однако уже через полчаса в расчёты пришлось вносить корректировки. В «ванной комнате» самой ванны не оказалось, зато была миниатюрная душевая кабина. Взгляд Барнса пробежался по полочкам, держателям для туалетной бумаги, мыльницам, подставкам под зубные щётки… все они сверкали чистотой и были абсолютно пусты.

Да, похода в ближайший супермаркет ему не избежать…

Барнс тяжело вздохнул.

Ему не нравились супермаркеты.


* * *

Резко выдохнув, Баки надвинул на глаза козырёк бейсболки и неспешно вошёл в гостеприимно распахнувшиеся двери, чувствуя себя провалившимся в пасть Харибды.

У входной зоны было двое охранников: один осматривал расположенную рядом часть торгового зала, второй уткнулся в светящиеся мониторы.

Барнс спокойным шагом обогнул их и направился в зал. Стараясь не привлекать внимания, он быстро осмотрел видимую часть помещения, запоминая расположение камер и вычисляя возможные «слепые зоны». В конце первого ряда он заметил ещё одного охранника, увлечённого беседой с хорошенькой сотрудницей, раскладывающей на полках товар.

Баки хмыкнул, прикидывая, что ещё как минимум один страж должен находиться на кассе. В какой стороне находились кассы, он представлял довольно точно. А вот где искать то, что ему нужно купить…

Лавируя между покупателей, Баки пытался сориентироваться в огромном продуктовом городе. Полки пестрели обилием разноцветных баночек и коробочек, но он имел довольно отдалённое представление, что из этого и как можно употреблять.

В конце концов, обойдя несколько рядов, Джеймс наткнулся на полку с яйцами. Это было точно съедобно. И, что немаловажно, как их использовать, Барнс помнил. Закинув в корзину сразу три десятка, он немного приободрился и направился дальше. Однако спустя ещё полчаса блужданий он готов был начать крушить всё, что попадалось под руку. Толпящиеся вокруг шумные и противные люди, скрипучие колёса тележек, навязчивые резкие запахи, исходящие и от людей, и от товаров — всё это начинало сводить его с ума. А меж тем в его корзине помимо несчастных яиц лежали лишь две коробки молока, хлеб и несколько рулонов туалетной бумаги. Покосившись на свой небогатый улов, Барнс решил плюнуть на всё и направился в сторону касс. В конце концов, он сможет предъявить чек своему куратору. А где и когда он докупит остальное — его личное дело.

Очередь продвигалась со скоростью черепахи, и Барнс попытался перестроиться в режим ожидания. Будучи снайпером, он мог подолгу сидеть в засаде. Но не посреди шумной толкающейся толпы людей! Он зажмурился, стараясь дышать глубоко и ровно. Инстинкты поочерёдно пытались подтолкнуть его то к бегству, то к массовому членовредительству.

Вдохнув полной грудью в очередной раз, Барнс замер. Его ноздрей коснулся тонкий и такой соблазнительный аромат, пробудивший целый сонм неясных, но большей частью приятных воспоминаний. Где-то на задворках сознания тут же замаячила грозная тень очередного обнуления.

Нет-нет-нет!

Баки сжал челюсти, стараясь вынырнуть из затягивающего мозг кошмара. Так же пахло в том отделе десять лет назад, когда он, выполнив задание, отходил к своему отряду, прикрываясь заложником. Тогда ему показалось почти забавным, что полицейские сами подстрелили мужика, обмякшего в его руках.

Он скривился, вспомнив, как отшвырнул ненужный балласт, раскроив раненому заложнику череп об угол стеллажа, и тут же схватил следующего.

Взгляд Барнса скользнул по ароматным коробочкам: ванилин, какао, корица, смесь для брауни… Девочка, что попалась ему тогда следующей, видимо, собиралась испечь что-то, порадовать родных. А может, выполняла поручение матери…

Пластиковая ручка продуктовой корзины затрещала и впилась в его ладонь острым краем.

Обойдя райончик, где располагалось его временное убежище, Барнс пришел к выводу, что место было в сущности не таким уж и плохим. В меру шумным, живым и… удобным для жизни. По крайней мере, если речь шла об обычном человеке. Поблизости находилось несколько небольших магазинчиков, где Барнс смог раздобыть то, что казалось ему необходимым, а также пара мелких кафешек и баров.

Наличие последних навело его на мысль, что возиться самолично с ужином совершенно необязательно. Во всяком случае — не в первый день. Он не хотел возвращаться в эту пустую и чужую комнату, где даже пахло… нежилым помещением. Не то что в квартире Стива, которая уже стала привычной, и сама привыкла к нему, Баки. Привык строптивый смеситель, который в первое время начисто отказывался подчиняться законам физики и устраивал Барнсу ежедневный контрастный душ, даже если тот вовсе этого не хотел. Привык телевизор, к которому всё время приходилось докупать пульты, так как они со Стивом по очереди продавливали кнопки регулировки звука. Привык соседский пёс, переставший облаивать его каждый раз, как Баки выходил в коридор. И сам сосед, седенький скрюченный ветеран, всего лет на тридцать моложе самого Барнса, перестал ворчать им вслед, что Стиву следовало бы привести домой девушку, а не… друга, и даже стал здороваться.

До самого Джеймса дошло, на что именно намекал ветеран, только пару недель спустя. А Стиви, кажется, до сих пор не понял, о чём шла речь. Баки не стал его просвещать. Боже, куда катится мир, если человек столь почтенного возраста, увидев двух друзей, почти братьев, первым делом думает… о том самом. Барнс брезгливо скривился.

Но всё же Барнсу становилось веселее, когда, встречая этого дедка в коридоре, он слышал: «Доброе утро!». Или от той смешной девчонки, что жила с другой стороны от их квартиры и коровьими глазами смотрела вслед Стиву. Так казалась более ощутимой реальность, в которой он — Баки Барнс — обычный человек. Никому, кроме Стива, не нужный, везде лишний, но всё же живой человек, а не цепной пёс, орудие треклятой Гидры. И мир вокруг — не иллюзия, созданная его больным замороженным мозгом.

В поисках места, где можно было бы поесть, Баки прошёл ещё три квартала, приглядываясь к местным забегаловкам. В итоге он остановил свой выбор на небольшом баре, обшарпанном и неприметном, где помимо пива заказал жаренное на углях мясо и картофель-фри.

В ожидании заказа Баки незаметно присматривался к немногочисленным посетителям заведения. Трое чернокожих парней за столиком в углу, активно жестикулируя, что-то бурно обсуждали: не то футбольный матч, не то крутую тачку. За стойкой, потягивая какой-то ярко-розовый коктейль, сидела девица в ультракороткой юбке. Встретившись взглядом с Баки, незнакомка улыбнулась. Глаза Баки хищно сощурились. Почему бы и нет? Он всё равно не имел чётких планов на вечер.

— Ваш заказ, — не слишком любезным тоном оповестила подошедшая официантка, являющаяся по совместительству и барменшей.

Баки перевёл взгляд на неё, заметив следы усталости на бледном лице. Похоже, её смена подходила к концу. Внезапно вспомнилось осунувшееся лицо матери, устало откинувшейся на спинку старого продавленного дивана. Смены на заводе были настолько тяжелыми, что мать порой была не в силах даже разговаривать. И детям пришлось разделить часть домашних обязанностей, чтобы хоть как-то помочь ей.

Находит ли эта барменша после работы силы на общение с близкими? Или её жизнь так же сера и беспросветна, как этот самый бар?

Внезапно Баки захотелось сделать что-то приятное для этой замученной девушки.

— Спасибо, — он ослепительно улыбнулся и мазнул взглядом по бейджику, — вы очень любезны, Николь.

Барменша вскинула удивлённые глаза и, встретившись с ним взглядом, густо залилась румянцем, поправив выбившуюся из небрежно собранного хвоста прядь. Неловко улыбнувшись, девушка чуть наклонилась, переставляя тарелки на столе, и негромко, так, чтобы слышал только он, пробормотала:

— Не советую, — не глядя на Баки, барменша едва заметно кивнула на блондинку в короткой юбке, которая строила глазки Барнсу. — Это парень вообще-то. Все зовут его Лаки.

Барнс поперхнулся пивом и уставился на насмешливо хмыкнувшую Николь. Та подхватила поднос и с чувством выполненного долга вернулась за стойку. Баки проводил её шокированным взглядом, потом посмотрел на мгновенно скисшего Лаки и уткнулся в свою тарелку.

Блондинки блондинками, точнее — блондинами, а организм суперсолдата, благодаря ускоренному метаболизму, нуждался в усиленной кормёжке. Кто-то из сотрудников Щита даже пошутил, что Гидра его замораживала, потому что не могла прокормить.

Остряк хренов.

На базах Гидры его поддерживали в основном питательными смесями, так что он практически разучился принимать пищу. Скрывшись от Гидры после проваленной миссии на Трискелионе, потерянному и дезориентированному Баки пришлось не только собирать информацию и собственную личность по крупицам, но и в срочном порядке приучать организм к самым простым вещам: есть, мыться, не реагировать агрессивно на резкие звуки и движения. И как только азы были усвоены, его искорёженная жизнь заиграла новыми, давно забытыми красками. Впервые за последние семьдесят лет Солдат ощутил, что водные процедуры могут быть приятны, если вода не будет ледяной, а еда, помимо питательных веществ, может приносить удовольствие.

В жизни Зимнего солдата таких понятий не существовало…

Баки подцепил очередной кусок стейка на вилку. Мясо оказалось на удивление вкусным. Сочное и мягкое, оно будто таяло во рту. Баки с сомнением покосился на маленькую мисочку с незнакомым соусом. Это был явно не кетчуп. Мысленно пожав плечами, он решил рискнуть и макнул туда небольшой кусок. Аромат был с яркими фруктовыми и чесночными нотками, а вкус — кисло-сладкий, чесночно-пикантный, с лёгкой мятной свежестью. Баки и не заметил, как смёл всё, что было на тарелке.

Да, с гидровской баландой это не сравнить…

Баки как раз всерьёз раздумывал, не заказать ли ещё порцию мяса, чтобы захватить с собой и решить таким образом проблему завтрака, когда дверь бара распахнулась и на пороге появилась невысокая всклокоченная женщина лет пятидесяти в махровом халате. Она быстро осмотрела помещение и, явно увидев кого-то, решительным шагом направилась вглубь зала, где уже почти спал на столе щупленький пожилой мужчина, по-видимому, не рассчитавший с выпивкой. Женщина энергично потрясла его за руку. Не добившись ответа, она быстро и достаточно громко запричитала на незнакомом Баки языке, силясь закинуть руку мужчины на своё плечо и поднять его на ноги. Но, сколь бы щуплым он ни был, удержать такой вес женщине было явно не по силам, и Баки едва успел подхватить заваливающееся мужское тело под мышки, дабы он не утянул на пол и жену. Та тут же залопотала что-то, чего Барнс снова не понял. Поэтому просто перехватил мужичка поудобнее и, чуть склонившись к взволнованной женщине, спокойно произнёс:

— Не переживай, мать. Я помогу. Показывай дорогу.

Удивительно, но женщина его поняла. Потому что посмотрела прямо в глаза, кивнула и торопливо засеменила впереди. Баки изловчился на ходу выудить бумажник из кармана и оставил на стойке плату за ужин и чаевые для одобрительно кивнувшей ему на прощание Николь.

Примерно в дверях бара им навстречу попался ещё один низенький щупленький мужчина азиатской внешности. Торопливо распахнув перед ними дверь, он помог женщине спуститься с крыльца и сопроводил до расположенного двумя кварталами далее дома. Пока хозяйка торопливо раскланивалась с Барнсом и вторым мужчиной, которого называла Йори, её дочь пыталась увести отца в его комнату.

— Может, помочь донести его до кровати? — неуверенно спросил Баки, глядя на совместные старания женщин.

— Нет, парень, дальше они сами. Спасибо, что помог. Ри просто малость перебрал сегодня. Сиа — хорошая женщина, но шумная, — как бы извиняясь за соседей, проговорил тот, кого Сиа назвала Йори.

— Да ладно, — примирительно махнул рукой Баки. — Она беспокоится за него. Вот и кричит.

— Столько лет, столько лет… — задумчиво произнёс дедушка, а потом протянул руку и представился: — Мистер Накадзима, молодой человек. Но для хороших людей — просто Йори.

— Баки, — пожал старческую сухую руку Барнс, вглядываясь в лицо мужчины. Мистер Накадзима, тот самый, которого он давно отметил в своей записной книжке и которого как раз собирался искать. Искать, чтобы пытаться искупить перед ним то, что искупить невозможно…

***

На город опустилась ночь, окутывая улицы прохладой и темнотой. Шумиха на улицах понемногу стихала, перетекая поближе к злачным ночным заведениям. Спальные кварталы, оправдывая своё название, погрузились в сон. А тёмные воды Ист-Ривера бежали и бежали мимо. И Баки почти физически ощущал, как временной поток, подобно водам реки, течёт куда-то вдаль.

Семьдесят лет. Семьдесят лет прошли для него в мешанине из крови, боли, обнулений, приказов и бесконечного холода. И теперь, когда Гидра уже не властна над ним, казалось бы, можно жить и жить, навёрстывать упущенное. А он всё несётся в этом потоке из боли и не может остановиться, зацепиться, выбраться на берег. Впрочем, никто его на этом берегу и не ждёт. Кроме Стива разве что.

Было уже около трёх часов ночи, когда Баки наконец смог заставить себя направиться к своему новому жилищу. На душе было тоскливо, и ему даже захотелось, чтобы за ним, так же как за пьяненьким Ри, прибежала жена и погнала его домой кухонным полотенцем. Пусть даже мокрым, он бы не возражал. Только бы чувствовать, что хоть кому-то не безразлично, где он есть. И есть ли.

Старушка-консьерж спала, откинувшись на спинку стула. Тем лучше. Её любопытные расспросы и бесконечные разговоры сегодня днём едва не свели его с ума. Баки тихонько хмыкнул и бесшумно проскользнул к лестнице, ведущей в его крыло. Ключ в замке провернулся с тихим щелчком, и Баки по привычке замер, прислушиваясь. В комнате кто-то был.

Нет, его ночной гость не шумел, не скрипел диванными подушками, не произносил ничего вслух, но многолетнее чутьё суперсолдата-киллера мгновенно засекло присутствие в комнате кого-то живого. Барнс бесшумно шагнул в сторону, дабы не быть удобной мишенью в светлом дверном проёме. Рукоять ножа сама скользнула ему в руку, и он на миг замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Глаза после яркого света коридора почти не видели в темноте, но и без них можно было понять, что загадочный визитёр засел где-то в области дивана. Джеймс чувствовал это. Знал.

В два шага преодолев прихожую, Баки прыгнул вперёд, перекувыркнулся и растерянно замер, держа нож наизготовку. Он был уверен, что некто находится именно на диване, но в тусклых лучах, падающих из коридора, было видно, что диван пуст. Почти пуст.

Не веря своим глазам, Баки протянул руку к выключателю светильника, стоящего на журнальном столике. Лампочка вспыхнула желтым мягким светом, и он опустил руку с ножом. В углу возле подлокотника дивана лежала пушистая меховая подушка. Почувствовав его взгляд, меховушка развернулась, сверкнула янтарными глазами и недовольно подёргала острым ухом.

— И что ты здесь делаешь? — усмехнулся Барнс, пряча нож.

Кошка посмотрела на него сонными глазами, а потом вдруг потянулась, выгибаясь и протягивая лапки к хозяину квартиры, и негромко мяукнула. При этом верхняя часть её тела свесилась с края дивана, и Баки подставил руку, страхуя животинку от падения. Видя нерешительность человека, незваная гостья обнюхала живые пальцы Баки и тут же ткнулась в них головой, выпрашивая ласку. Баки улыбнулся, осторожно проводя подушечками пальцев по мягкой шерстке.

— Ну и что мне с тобой делать? — поинтересовался он у животного. Та снова глубокомысленно мяукнула, усевшись на диванной подушке. — Да, я так и понял, — серьёзно кивнул Барнс, поднимаясь и подхватывая кошку на руки. — Давай, иди домой! — негромко приказал он, выставляя кошку в коридор. Закрыв дверь перед носом озадаченной кошки, Барнс почувствовал себя полным мудаком. Что ж, ему не привыкать.

Диван и в самом деле был коротковат, но Баки и не собирался спать на нём. Привычно расстелив одеяло на полу, он извлёк из шкафа жёсткое хлопковое полотенце и направился в душ.

Пакет с мыльными принадлежностями лежал на тумбочке возле раковины. Пошелестев обёртками, Баки расставил обновки по местам, быстро разделся и шагнул под обжигающие водные струи. Как же хорошо!

Горячие капли упруго отскакивали от напряжённых плеч, массировали мышцы и ласкали кожу, согревая, расслабляя. Совсем не так, как это было на базе ГИДРЫ. Воспоминания о ледяной воде и едва не сбивающем с ног напоре заставили тело привычно сжаться, но Барнс тут же усилием воли постарался отогнать неприятные мысли. Стянув с крючка новенькую мочалку, он выдавил на неё гель для душа с ароматом цитруса и принялся растирать кожу. Не до утра же релаксировать здесь.

Покончив с водными процедурами, Баки зачесал волосы назад и, натянув пижамные штаны, прошествовал на свою тесную кухоньку. Под недовольное бульканье чайника настрогал бутербродов с ветчиной, закинул в чашку с кипятком чайный пакетик и устроился перед телевизором. Занять себя было катастрофически нечем. Покосившись на свою лежанку, Барнс фыркнул в чашку с чаем и улыбнулся. В складках одеяла нервно дёргался длинный кошачий хвост.

— Надоеда, — беззлобно кинул он выглянувшей на голос кошке.

Та сверкнула янтарными глазами и, коротко мяукнув, вспрыгнула на диван, тут же нагло устроившись у Барнса на коленях. Отложив бутерброд в сторону, Баки легонько провёл кончиками пальцев между острыми ушками нахалки. Кошка снова мурлыкнула, настойчиво ткнувшись головой в его ладонь, и довольно затарахтела, когда живые пальцы бывшего Зимнего Солдата увереннее зарылись в её шерсть.

Баки улыбнулся.

***

— Как вам на новом месте, мистер Барнс? — с мягкой улыбкой поинтересовалась доктор Рейнор, усаживаясь в кресло напротив и заправляя за ухо выбившуюся прядь волос.

Её голос звучал ровно и довольно доброжелательно, как и всегда во время их сеансов. Исключая те моменты, когда раздражение от его упрямства брало верх, конечно. Тогда Рейнор могла быть жёсткой и даже язвительной. Но сейчас во взгляде доктора сквозило странное любопытство, и это нервировало Баки.

Что её так заинтересовало? Смог ли он самостоятельно провести переговоры о съёме жилья? Так это и Зимний мог, что уж там. Здесь особых социальных навыков не нужно, были бы деньги. Может, дело было в посещении супермаркета? Это было то ещё испытание.

— Нормально, — кивнул Барнс, извлекая из кармана немного помятый чек и выкладывая его на журнальный столик.

Рейнор скользнула взглядом по предложенному её вниманию бумажному трофею и едва заметно улыбнулась.

— Вы молодец, Джеймс, — кивнула она. — Продолжайте обустраиваться на новом месте. Обживайтесь, знакомьтесь с людьми…

— Я не понимаю, чего вы хотите этим добиться, док, — немного раздражённо покачал головой Барнс. — Зачем весь этот фарс с переездом?

К его удивлению, доктор Рейнор только загадочно улыбнулась.

— Когда придёт время, вы всё поймёте сами, Джеймс. Поверьте моему слову.

Неторопливый шелест капель по листве то и дело сбивался на сумасшедшую дробь под ледяными вздохами ветра. Пёстрые резиновые сапоги защищали ноги почти до колен, но всё, что было выше, промокло едва ли не насквозь.

Соня зябко поёжилась, поправила край шерстяного палантина, едва не сорванного с головы сильным порывом ветра, и прошлась только что отжатой тряпкой по холодному камню надгробия.

Не по-сентябрьски холодный мелкий дождь сыпался с неба уже три дня, и у неё так и не выпало более удобной возможности привести могилу в порядок. Обычно она покупала банку краски, нанося свежий слой на металлические прутья оградки, отмывала каменные плиты, сам памятник. В прошлом году они с Людмилой Романовной заменили выцветшую за годы фотографию и установили удобную лавочку. А в этом — дождь продержал Соню в помещении все три дня. Только и сделала, что напекла пирожков для поминок. Её самолёт вылетал через несколько часов, и ей стоило уже собирать вещи, но она не могла не заехать сюда. Не могла не попрощаться.

— Какой же он красивый, — дрожащим голосом произнесла стоящая возле памятника женщина, проводя пальцами по лицу молодого человека на фото. Она так и простояла всё то время, что они находились здесь, вглядываясь в его черты и совершенно забыв о времени. — Такой красивый…

Она всхлипнула, и Соня, отбросив бесполезную тряпку, бережно обняла свою спутницу.

— Людмила Романовна, ну что вы? — успокаивающе шептала девушка, поглаживая вздрагивающую от рыданий спину женщины. — Ну? Ш-ш-ш-ш… Не плачьте. Сейчас приедет Толик, привезёт Лену, ребятишек…

Однако мысль о приезде старшего из сыновей Людмилы Романовны не принесла ожидаемого утешения, и женщина заплакала еще сильнее, едва не завыв в голос.

— Ну что вы, Людмила Романовна? Вы же любите внуков, — обескураженно залепетала София, не зная, как утешить, помочь…

— Ой, прости меня, Сонечка! — причитала Людмила, чуть отстранившись и возя по мокрому лицу носовым платком. — Да как подумаю, что и у вас с Мишей могли бы быть детки, старший уже классе в третьем бы учился, если бы вы поженились в тот год, когда… когда… — захлебнувшись очередным рыданием, Людмила Романовна прижала платок ко рту.

София вновь притянула к себе мать Михаила и сглотнула горький ком. Её взгляд скользил по потемневшим от влаги крестам и памятникам, не останавливаясь ни на одном из них, не видя, не замечая…

Чувство вины обвилось вокруг её шеи, как вычурное боа из перьев, мешая дышать полной грудью и заставив чуть не до боли стискивать зубы. Её вынужденная ложь в очередной раз резанула по ней острым как бритва краем, задев и эту добрую немолодую женщину.

Она вздрогнула, когда горячая рука Людмилы Романовны обхватила её мокрые, потерявшие от холода чувствительность пальцы.

— Ох! Да что ж это я? — тут же отстранилась Людмила, поднося красные, беспомощно скрючившиеся от холода девичьи пальцы к глазам. — Дочка, взгляни на свои руки! Брось, брось уже это дело! Всё и так чисто, — запричитала Людмила Романовна, обхватывая своими ладонями окоченевшие Сонины. — А если что и осталось, я протру, как погода хорошая будет. Ты не беспокойся, я тут часто бываю. Давай, прощайся с Мишей, да пойдём. Толечка вот-вот приехать должен, отвезём тебя на самолёт твой. А то, может, передумала? Нет? Тогда прощайся, милая, не буду мешать.

София проводила растерянным взглядом удаляющуюся спину Людмилы Романовны, поправила промокший палантин и медленно повернулась к лицом к памятнику, отыскивая взглядом цветную карточку. Со снимка на неё смотрел молодой улыбчивый парнишка в голубой рубашке сотрудника правопорядка. Совсем мальчишка…

Глаза предательски защипало.

— Михаил, — хрипло выдохнула девушка, чувствуя, как горло перехватывает спазмом. — Простите меня. Спасибо и… простите меня за всё.

Фотография ожидаемо хранила молчание, но Соне казалось, что молодой человек смотрит на неё с осуждением. Снова. Губы девушки предательски задрожали, и она прикрыла их ладонью.

Всхлипнув, Соня развернулась и, обхватив себя руками за плечи, устремилась прочь.

Прошло десять лет, а она по-прежнему не знала, что ещё может сказать ему.

***

Увидев внизу огни Нью-Йорка, София облегчённо вздохнула. Более десяти часов в самолёте оказались тяжёлым испытанием и для её нервов, и для затёкших мышц. Тело болело. Хотелось хорошенько потянуться, скинуть одежду и принять горячий душ. А где-то в подкорке настойчиво свербело что-то непонятное, напоминающее тревогу. Или беспокойство. Из головы не шло грустное лицо Людмилы Романовны и то, как настойчива она была при прощании.

— Десять лет прошло, деточка, — говорила Людмила, ласково поглаживая Сонины пальчики. — Я ценю твою преданность Мише, дорогая, правда ценю. Останься он жив, ему бы очень повезло с женой, вы были бы самой красивой и самой счастливой парой, какая только может быть, — женщина тяжело вздохнула и посмотрела Соне в глаза. — Да только нет больше Миши. Десять лет как нет, — она обхватила маленькие ручки несостоявшейся снохи и порывисто сжала. — Тебе пора идти дальше, дочка! Подумай уже о новой семье! Присмотрись к парням вокруг, выбери себе по душе да привози ко мне, как зятя приму. А нет у вас там подходящих, так бери отпуск, мы тебя здесь познакомим. У меня на примете уже и пара кандидатов есть. А?

Этот разговор всё крутился в её мозгу, пока она летела через полмира. Не покидал её мыслей, когда она выходила из самолёта, получала багаж и ехала в насквозь пропахшем какой-то химией такси, из которого пришлось выйти на несколько кварталов раньше, дабы не спровоцировать приступ астмы. Вертелся в памяти, обжигая жарким стыдом. Когда? Когда она уже решится рассказать этой женщине правду? И как это сделать, когда та так привязалась к ней? И ведь сама Соня тоже…

— Помочь с выбором, мисс? — прозвучал рядом мягкий и как будто тёплый голос.

София вздрогнула и поймала себя на том, что уже минут десять стоит перед витриной крохотного кафе на углу, бессмысленно пялясь на кофейную карту. Сама не поняла, как оказалась здесь. Вроде бы только что стояла, стараясь отдышаться, возле шумного бара. А в следующий миг — она перед крохотным летним кафе.

— Да, пожалуйста, — растянула в улыбке ярко накрашенные губы Соня, оборачиваясь к обладателю приятного голоса. Бариста оказался невысоким мужчиной средних лет с доброй улыбкой и какими-то по-собачьи грустными глазами. — Что-нибудь, что может вернуть к жизни. И… — девушка окинула взглядом витрину со сладостями. Почему бы и нет? Дома сейчас шаром покати. — И вот это печенье, с шоколадной крошкой, верно?

— Верно, мисс, — сверкнул белыми зубами бариста.

София устало опустилась за ближайший столик, пристроив в сторонке чемодан. Бесполезные в это время суток солнцезащитные очки отправились в сумочку, и Соня на миг представила, как должна выглядеть со стороны. Бледная и уставшая, без макияжа, только ярко-красная помада хищно выделяется на блеклом лице. Девушка взяла салфетку и промокнула губы, стараясь стереть хотя бы часть помады. Ночной ветерок заставил её поёжиться, и, запахнув уютный кардиган чуть плотнее, она лениво потянулась к телефону, нажимая кнопку включения. Пора было возвращаться к реальной жизни. Экран засветился, и мелодичное тилиньканье поведало Соне, что она снова на связи.

— Нечто особенное для такой красивой девушки, — улыбнулся бариста, выставляя на столик перед ней изящную чашку, украшенную горой взбитых сливок, и тарелку с печеньем. — Венский кофе.

— Спасибо, — София обхватила чашку тонкими пальчиками и только тогда осознала, насколько замёрзла и устала. А ещё — проголодалась. Поднеся кофе к губам, она сделала первый глоток. Горячий напиток прокатился приятной волной по пищеводу и был подобен живительному эликсиру. Облизнув осевшие на верхней губе сливочные «усики», Соня блаженно прикрыла глаза. — М-м-м-м! Да вы просто волшебник! Хотите печенье?

Мужчина хитро усмехнулся и отрицательно покачал головой.

Хлебнув ещё, Соня аккуратно надкусила одно из печений, стараясь не усыпать крошками одежду, и искренне улыбнулась. Она обожала сладости и вкусный кофе! Настроение стремительно поползло вверх. Дрожь в руках отступала, и девушка ощутила прилив сил. Словно в ответ на это из сумки донеслась трель телефонного звонка.

София отряхнула пальчики от крошек и разблокировала экран. Сообщение.

Пробежав текст взглядом, Соня довольно хмыкнула. Заказ на пирожные.

Что ж, очередная свистопляска с часовыми поясами пришлась кстати, ей как раз расхотелось спать.

Закинув в рот последний кусочек печенюшки и запив его остатками кофе, София оплатила свой нехитрый ужин, поблагодарила бариста и, подхватив ручку чемодана, направилась в сторону своей квартиры. Она чувствовала себя прекрасно. Ветерок ласково шевелил её волосы, ночная прохлада приятно бодрила, выпитый кофе согревал изнутри, а лёгкий перестук каблучков вселял привычную уверенность в себе. Вслушиваясь в мягкий стрёкот чемоданных колёс, обычно напоминающий ей о путешествиях и приключениях, девушка ощутила, что сейчас он торопил её скорее вернуться домой и заняться любимым делом. Делом, за которым были не страшны никакие грустные мысли. София улыбнулась такой перемене и, притормозив на секунду, оглянулась, встречаясь взглядом с улыбающимся доброй улыбкой мужчиной.

Этот бариста определённо был волшебником.

Огонь был всюду: полыхал оранжевым заревом за выбитыми стёклами, сыпался дождём обломков на головы, обжигал изнутри раненую руку, пульсировал в висках, отзываясь на каждое слово голубоглазого блондина.

Стиви.

Воспоминания взрывались в мозгу перекошенными бессмысленными картинками, заставляя внутренне сжиматься от ужаса: подобное всегда каралось обнулением. Солдат часто задышал, металлические пальцы тихо зажужжали, удваивая давление на чужое горло. Он устранит цель, вернётся на базу, сам сядет в это чёртово кресло для процедур, и всё наконец закончится. Исчезнет кто-то другой, кто скребся за перегородкой в мозгу, исчезнет карусель непонятных образов, эмоций, страха… Исчезнет всё, кроме холода.

Рука Зимнего всё сжималась и сжималась, выдавливая остатки жизни из такого знакомого и такого любимого человека.

— Ты — моё задание! — рычал он, нанося удары вибраниумным кулаком. — Ты — моё задание!

— Тогда выполни его, Баки. Ведь я с тобой до конца… — выдавил сквозь сжатые зубы Стиви.

Баки кричал и бился внутри, но металлические пальцы упрямо сдавливали горло кэпа, заставляя его хрипеть и синеть. Где же взрыв? Где этот чёртов взрыв, который отбросил тогда Стива в воду?

— До конца, — выдохнул Стиви, и Зимний Солдат понял, что выполнил эту миссию.

Дыхание перехватило, горло предательски сдавило, и Джеймс завыл от нестерпимой боли, прожигающей все его внутренности. Он прижался лбом к груди Роджерса, давясь слезами. Он ничего, ничего, ничего не мог исправить!

И тут грянул взрыв…

Баки резко сел, отбросив в сторону мешающее двигаться одеяло, и огляделся по сторонам. В беспрестанном мельтешении включенного телевизора рассмотреть окружающую его обстановку не составляло труда. Его крохотная квартирка была пуста. Только кошка, которую он нарёк Надоедой, приподняла голову, рассматривая всполошившегося человека.

Баки провёл рукой по лицу, стирая выступивший на висках пот и остатки сна, и только тогда понял, что взрыв ему не приснился. То есть, конечно, приснился, но далеко не без оснований.

За стеной что-то громко жужжало, периодически позвякивая и громыхая.

Чертыхнувшись, Джеймс повалился обратно на подушку, накрываясь одеялом, и перевернулся на бок. Сердце колотилось где-то в горле, было холодно. Было дьявольски холодно, словно его душу погружали в криосон. И Баки знал, что его не сможет согреть ни чай, ни плед, ни тёплая одежда. Холод был фантомным.

Баки перевернулся на другой бок. Сон не шёл. По полу соседней квартиры провальсировали лёгкие женские шаги. В одну сторону. Потом — в другую. Загадочный прибор взвыл ещё интенсивнее, и Баки захотелось садануть в стену вибраниумной рукой. Прозрачненько так намекнуть соседям, что они не правы…

Вместо этого он натянул одеяло повыше, поворочался какое-то время в напрасной надежде заснуть, а убедившись в бесполезности своих усилий, откинул одеяло и прошлёпал в ванную комнату. Умывшись и почистив зубы, он почувствовал себя чуть бодрее. Хотелось кофе, кого-нибудь придушить, а ещё — затянуться как следует.

Курил сержант Барнс крайне редко и чертовски давно. Ещё когда входил в состав «Ревущих коммандос». И только в самых экстренных случаях. Так что сигарет у него не было. Но соседи побили все возможные рекорды, взвинтив его почти до ручки одним только своим возвращением. На редкость раздражающие люди!

Чайник пыхтел и шумел, тщетно стараясь заглушить вой и тарахтение моторчиков за стеной, но не закипал. Зато закипал Баки. Глубоко вдохнув и медленно выпустив воздух через нос, Барнс достал кружку, коробку с сахаром, погнутую ложку. Вода в чайнике наконец забулькала. Баки выдохнул с облегчением, предвкушая, что хоть одно из его внезапных утренних желаний сбудется, и полез на полку с чаями. Кофе не было.

Раздраженно хлопнув дверцей, он выключил плиту. Это утро было просто… отвратительным.

Ругаясь вполголоса, Баки натянул куртку и вышел из квартиры. Вчера в паре кварталов он видел круглосуточную летнюю кафешку, может, и сигареты по пути найдутся. Но сначала… Доктор Рейнор настаивала, чтобы он говорил с людьми, учился выражать своё недовольство вслух, а не копил в себе.

Провернув собственный ключ, он в два шага оказался у двери соседей и постучал.

— Ник, ты на ракете, что ли, прилетел? — донеслось из-за двери в ответ на его стук. — Я едва успела всё упаковать.

Нет, не на ракете. И он — не Ник. Можно было с упаковкой и не спешить так.

Торопливый стук каблучков прекратился, дверной замок щёлкнул, в воздухе разлился аромат ванили, и взгляд Баки упёрся в обтянутую тёмными короткими брючками аппетитную попку. Скользнув взглядом вверх и вниз от отправной точки, он удивлённо моргнул и резко выдохнул заготовленный для довольно едкого комментария воздух. Градус раздражения понизился минимум на порядок, а губы начали растягиваться в довольную улыбку. Картина просто радовала глаз.

Тем временем, повернувшись к Барнсу спиной, девушка аккуратно составляла друг на друга яркие картонные коробки.

— Между прочим, было бы очень мило, если бы ты сообщал мне о подобных заказах заранее, — укоризненно бормотала незнакомка, завязывая большой синий бант на верхнем картонном ларце. Потом схватила с обувницы ножницы и ловким движением провела по длинным концам упаковочной ленты, отчего те превратились в забавные кокетливые кудряшки. — У меня просто могло не оказаться нужных продуктов. Да и после десяти часов в самолёте… — Девушка наконец справилась с капризным бантом и, подхватив коробочную пирамиду, обернулась лицом к гостю.

Ей потребовалось время, чтобы понять, что перед ней не Ник. Секунды три она просто смотрела ему в лицо, широко распахнув глаза, а затем резко отпрянула назад, едва не свалившись на обувную полку, и вжалась спиной в стену. Краски схлынули с её щёк, а в глазах отразился такой явный ужас, что Баки готов был поспорить — она его узнала. Узнала в нём Зимнего Солдата, человека, от чьей руки давно должна была закончиться её ещё только начавшаяся тогда жизнь.

Должна была. Но почему-то не закончилась…

— Кто вы? — испуганно пискнула девушка, выглядывая из-за своей картонной баррикады, словно надеясь, что коробки смогут послужить ей защитой. — Что вам нужно?

— Я… — Баки замялся, не зная, что сказать. Это попросту не могла быть она! Может, её сестра? Но почему так испугалась его? — Сосед, — он кивнул в сторону своей двери. — Ваш новый сосед.

Незнакомка смотрела на него ещё несколько секунд, потом чуть нахмурила брови.

— Сосед? — плечи её немного расслабились, и она наклонилась, неловко пристраивая свою ношу на обувную полку. — В такой час?

— Да, я как раз хотел поговорить о времени, — кивнул Баки, вспомнив наконец, зачем явился. — Сейчас пять утра, и… — он выразительно посмотрел на коробки.

— И?.. — вопросительно приподняла брови девушка, а затем вдруг снова свела их к переносице. — Подождите, говоря, что вы — мой сосед, вы имели в виду… что проживаете за этой стеной? — она махнула рукой в сторону его номера.

— Да, полагаю, слово «сосед» означает именно это, — балансируя на грани насмешливости и язвительности, подтвердил Барнс, жадно вглядываясь в лицо незнакомки.

— Зараза! — выдохнула она и устало прикрыла глаза. — То есть я с трех ночи… — она беспомощно махнула куда-то за спину, — а вы из-за меня не спите?

Баки кивнул. Девушка вздохнула и сокрушённо покачала головой.

— Я… — она неопределённо пожала плечами, а затем закусила пухлую нижнюю губку. — Хотите кофе?

***

Пару минут спустя, притулившись у добротного старого стола, занимающего едва ли не четверть маленькой кухни, Баки с изумлением наблюдал за новой знакомой, гадая, неужели это и вправду она, та самая старшеклассница? Десять лет назад в железном захвате у Зимнего болталась щуплая большеглазая девчушка с русой косой и острыми коленками. Она едва доставала носочками туфель до пола и потому цеплялась за удерживающую её металлическую руку, словно перепуганный котёнок.

Жгучая брюнетка с фарфоровой кожей, хлопочущая сейчас возле маленькой электрической кофеварки, казалась сошедшей с одной из популярных в его прежней жизни картинок в стиле пин-ап. Её волосы причудливо скручены и перехвачены красным шейным платком, а облегающие брючки и лёгкая хлопковая рубашка прекрасно подчёркивали соблазнительные изгибы фигуры. Жесты её были плавными и напоёнными каким-то особенным спокойствием, что не совсем вязалось с её первой реакцией на его появление.

— Я прошу простить меня, Джеймс, — мягко произнесла брюнетка, минуту назад представившаяся ему как Софи. — Видите ли, ваш номер — единственное жилое помещение, граничащее с моим. Под нами располагается биллиардный зал, а сверху — рабочий кабинет мистера Вонга, так что обычно я никому не мешаю, если нужно выполнить срочный заказ.

Говоря всё это, Софи сняла с решетки для посуды две разномастные кружки, аккуратно поставила их на стол и скрылась за дверью холодильника.

— В вашем номере уже три месяца шёл ремонт, — продолжила она, выставляя на стол коробку сливок и тарелочку с заварными пирожными. — Меня не было менее недели, и я никак не могла предположить, что за этот срок всё изменилось и у меня появились соседи. Сахар? — девушка вскинула на Баки вопросительный взгляд и, заметив его замешательство, поставила вблизи от него открытую сахарницу. Из горки сладкого песка торчала чистая чайная ложка. — Понимаете, я только с самолёта. Побоялась, что если лягу спать, то уже не успею с заказом. Пирожным ещё настояться нужно, пропитаться… — объясняла Софи, ловко разливая свежезаваренный кофе по чашкам. Затем пододвинула небольшой круглый табурет, аккуратно пристроившись на нём, и поднесла чашку к губам. — Вот я и решила сначала выполнить заказ, а потом со спокойной совестью ложиться спать. Понимаю, как неприятно это звучит, учитывая обстоятельства…

Баки молчал, глядя на сидящую напротив девушку. Кухня была хорошо освещена, и он профессиональным взглядом изучал лицо Софи, мысленно отбрасывая возрастные изменения. По всему выходило, что это была именно та девчушка. И это было чудо. Его личное зимнесолдатское чудо.

Теперь он понимал, почему доктор Рейнор так стремилась поселить его здесь. Она хотела, чтобы он узнал, что длинный список его жертв на самом деле чуть короче. Совсем ненамного, всего лишь на один пункт, но… это не просто фамилия, это жизнь. Жизнь юной девушки, которая пахла печеньем Бекки и которой, как он думал, никогда не было суждено повзрослеть и стать женщиной. Но… вот она, сидит на соседнем стуле и смотрит на него своими огромными глазищами.

— Мистер Барнс? — негромко позвал женский голос, и Баки вздрогнул, возвращаясь в реальность. Софи действительно смотрела на него, вот только тревога, то и дело мелькающая в её взгляде, подсказала Баки, что его поведение беспокоит её. — С вами всё в порядке?

— Что? — хриплым после долгого молчания голосом отозвался он. Девушка вздрогнула и быстро сглотнула. Баки поспешил улыбнуться. — Простите. Всё хорошо. Я… задумался, — обнаружив у себя в руках чашку с кофе, Баки поднёс ко рту ароматную жидкость и отхлебнул. Кофе изрядно остыл, но ещё не был холодным. — Вы что-то сказали?

— Всего лишь поинтересовалась, как вам нравится новое место жительства, — пожала плечами Софи.

Баки снова пригубил кофе, подбирая ответ. Определения «дыра» и «нежилое помещение», которые стабильно всплывали у него в мозгу, стоило подумать о снятой комнатушке, этой беседе явно не подходили.

— Достойно, — кивнул Барнс. Уточнять, кого или чего именно достойно это жильё, он не стал. В конце концов, памятуя о его каморке на базе Гидры, его нынешнее жилище было просто царскими палатами. — Но, конечно, не так уютно, как здесь, — выпалил Баки, пытаясь одновременно перевести тему и сделать комплимент хозяйке.

Девушка оглянулась и осмотрела кухню, словно впервые увидев её. Взгляд Баки двинулся следом, отметив яркие прихватки на крючке у плиты и зацепленный за ручку двери фартук. В раковине возвышалась гора грязной посуды, в дальнем углу, где рядом с чайником стоял незнакомый ему агрегат алого цвета, кафель и даже пол были захлюстаны белыми брызгами. А ещё восхитительно пахло чем-то, что отзывалось мыслями о доме и об этом чёртовом обнулении.

— Эм-м-м, спасибо, — промямлила София, опустив взгляд на просыпанную на пол муку. Похоже, ей вид кухни не показался таким уж уютным. — А как вам район? Вы уже видели наш парк?

— Парк? — удивился Баки.

— Да! — оживилась Софи. — Здесь совсем недалеко расположен чудесный парк! Чистый и ухоженный. В выходные дни там, правда, всегда очень шумно и многолюдно. Недалеко от входа установили на летний период небольшой парк аттракционов, и от детворы оглохнуть можно, но если пройти подальше, есть шанс найти укромные аллеи, где в хорошую погоду приятно погулять, посидеть на лавочках, почитать… — глаза девушки заблестели, и она улыбнулась. — Очень милое место.

— Нет, я пока не успел осмотреться толком. Было столько хлопот с переездом…

— О! Да, конечно, я не подумала об этом, — Софи понимающе улыбнулась и протянула тарелку с пирожными. — Угощайтесь! Я совсем утомила вас своей болтовнёй, — она взяла одно пирожное и откусила кусочек.

Баки замер, глядя на то, как девушка блаженно жмурится, облизывая испачканные кремом губы.

— Это нескромно, но крем определённо удался, — радостно заявила Софи, а потом увидела, что он даже не прикоснулся к тарелке с угощением, и лицо её вытянулось.

— Вам не нравится? — разочарованно спросила она. — Конечно, если бы они постояли немного дольше…

— Что вы, это мои любимые, — выдохнул Джеймс.

Он перевёл взгляд на пухлые трубочки с кремом, выложенные горкой на блюдце. Пульс подскочил, загрохотав в ушах барабанным боем. Нельзя! Иначе снова обнулят! Снова!

Перед глазами вновь предстала лаборатория на Базе, военные с автоматами по периметру, жмущиеся по углам учёные и склонившийся над прикованным Зимним куратор.

— Почему ты это сделал, Солдат? Почему не убил девчонку?

— Не было приказа. Я счёл это нецелесообразным, — механическим голосом докладывает он.

Зимний Солдат не знает, что ещё сказать в своё оправдание. Он выполнил миссию, устранил объект, но куратор недоволен. Что-то пошло не так, Солдат и сам это понимает. Его взгляд устремлен в каменную стену лаборатории, но мысли путаются, цепляясь и выворачиваясь под странными, незнакомыми углами. И где-то рядом, чуть-чуть не в фокусе его восприятия, смеётся маленькая девочка с забавно топорщащимися косичками.

— Джеймс? — её голос едва заметно дрогнул.

Баки моргнул, фокусируясь на реальности, и отвёл взгляд от выпечки. Встретившись глазами с Софи, он тут же заметил, что девушка смотрит на него с опаской. Костяшки её пальчиков, сжимающих чашку, побелели, а дыхание чуть участилось. Его новая соседка в этот момент была натянута как струна.

— Простите, я немного рассеян, — растянув губы в улыбке, Баки сделал над собой усилие и протянул живую руку за лакомством. Он не хотел пугать девчонку ещё сильнее.

Пальцы живой руки тут же оказались вымазанными кремом, он осмотрел десерт, потянул носом и снова сжал зубы, подавляя волну поднимающегося из подсознания страха.

Гидры нет, его не обнулят! Он больше не забудет, кто он!

Подняв глаза на наблюдающую за ним Софи, Барнс поднёс пирожное ко рту и решительно надкусил его. Ещё не до конца пропитавшаяся золотистая заготовка податливо хрустнула румяной корочкой, и Баки замер, прислушиваясь. Ничего не произошло. Не бежала по ковру коридора ударная группа, не ломился в дверь куратор, не гудела, опускаясь на виски электродами, машина для обнуления. Баки смелее сомкнул зубы и чуть не застонал от наслаждения, ощутив вкус прохладного, нежного, восхитительно сладкого крема. Это было в тысячу раз прекраснее, чем в его воспоминаниях! Да, Софи, крем определённо удался!

— Потрясающе, — невнятно проговорил он перед тем, как откусить едва ли не половину пирожного. К его удивлению, Софи радостно улыбнулась, а щёки её порозовели.

— Спасибо, — смущённо поблагодарила она, вскакивая со стула. — Через несколько часов будут ещё вкуснее.

Подскочив к одному из навесных шкафчиков, девушка привстала на цыпочки, заглядывая в его глубины, что-то невнятно пробормотала на грани слышимости, а несколько секунд спустя уже вернулась к столу с небольшой пластиковой коробочкой и щипцами.

— У вас мальчик или девочка? — поинтересовалась она, ловко перекладывая оставшиеся пирожные в контейнер. На её губах появилась едва заметная тёплая улыбка, и Барнс, засмотревшись, не сразу вник в суть вопроса.

— Что?

Софи пожала плечами и смущенно кивнула на разноцветные баночки, стоящие на краю стола.

— Это украшение. Для пирожных. А впрочем… — заговорщицки подмигнув ему, девушка вскрыла пару баночек и ловко выложила узор из бусинок на креме каждого пирожного.

Наблюдая за девушкой, Баки пропустил приглушенные ковром мужские шаги в коридоре, обратив на них внимание лишь тогда, когда они затихли.

— Вот! До утра должны настояться! Это вам! — пояснила Софи, видя недоумение на лице Баки. — В качестве извинения перед вами и вашей семьёй за доставленные неудобства. Впредь обещаю быть внимательнее.

Баки растерянно протянул руку, чтобы забрать контейнер, и Софи тихонько охнула. Проследив её взгляд, он мысленно выругался. Взгляд девушки был устремлён на его левую руку, затянутую в черную кожаную перчатку.

— Экзема, — бесстрастно сообщил он. — Весьма неприглядное зрелище.

С трудом оторвав испуганный взгляд от его руки, Софи слабо кивнула и тихо извинилась.

— Простите, я не хотела…

Громкий стук в дверь прозвучал подобно выстрелу, и Баки вскочил со стула, загораживая собой хозяйку квартиры. Девушка тоненько взвизгнула, отпрыгнув от неожиданности и ударившись о край стола бедром.

— Это, наверное, Ник, — пролепетала она, справившись с собой. Баки кивнул, отступил в сторону, пропустив девушку в коридор, и пошёл следом. Ника он не знал, но в такое время от гостей добра ждать не приходилось.

Привстав на цыпочки, Софи заглянула в глазок и облегчённо выдохнула. Значит, и правда Ник.

— Ну наконец-то, — пробормотала она.

Замок щёлкнул, и девушка обернулась, едва не подпрыгнув от неожиданности, обнаружив Баки прямо за своей спиной. Секунду в её глазах была видна какая-то невероятная борьба, будто она не могла решить, остаться ли ей в комнате или выскочить за дверь. Но здравый смысл победил. София до побеления костяшек сжала кулачки, сделала глубокий медленный вдох и растянула губы в улыбке:

— Простите, вы напугали меня. Уже уходите?

— Да. Мне, пожалуй, пора, — Баки сделал над собой усилие, заставляя отступить. Он не хочет пугать девчонку ещё сильнее. И так вон бледненькая совсем, дрожит с головы до кончиков домашних тапочек.

Софи натянуто улыбнулась и распахнула дверь, позволяя мужчинам разойтись в дверном проёме самостоятельно. Стоящий за дверью шатен изумлённо замер с поднятой для очередного стука в дверь рукой.

— Привет, Ник, — нервно улыбнулась Софи.

Барнс вышел в коридор, заставив Ника отступить, и достал ключи. Перешагнув порог своей квартиры, он растерянно уставился на коробку с пирожными в руках. Их было четыре, а украшение…

«Извинение для вашей семьи».

Романтичный стиль оформления десерта подошёл бы скорее влюблённой паре, чем одинокому столетнему убийце-суперсолдату.

Она не узнала его.