Клетка. Снова.

Тогда она пришла сама, сейчас никто не спрашивал.

Тогда была с самым близким, сейчас одна.

Тогда ее называли экспериментом, сейчас — преступником.

На шее пикает датчик слежения. Она хмыкает про себя. Штрукер считал их с Пьетро чудесами. Росс называет угрозой и следит за каждым вздохом.

Происходит то, чего так опасался Пьетро: их пересчитают по головам, запрут в одиночных камерах и трижды в день будут просовывать в дыру внизу двери еду средней паршивости. Она помнит, с какой горячностью убеждала его: этого не случится, у них есть сила, они смогут если не защититься, то сбежать. Пьетро только улыбался, крепко сжимал ее руку и обещал, что никогда ее не бросит.

Ванда усмехается. Они оба ошибались. Она слышит, как за стеной переговариваются Клинт с Сэмом. Кажется, пытаются разрядить и без того накаленную обстановку. Глупо. Они посреди океана в изолированных камерах. Бежать некуда, даже если забыть об охране. Ни экипировки, ни костюмов. Стеклянные стены и снующие туда-сюда люди. Ванде они безразличны. Пусть наслаждаются ее беспомощностью, от нее не убудет.

Она раздавлена и абсолютно пуста. Крикни, и от черепной коробки отразится эхо. Она напоминает себе, что Пьетро бы не одобрил, но ничего не может поделать. Апатия пеленает по рукам и ногам. Ванда не хочет ничего менять: бороться, держаться за надежду, ждать помощи. Ей просто все равно.

Она потеряла все, и когда осмелилась хотя бы на секунду подумать, что, возможно, ее понимают и ценят, снова осталась наедине с искромсанной душой. Хуже всего, что она и впрямь виновата. Все началось с ее ошибки. Если бы она не была так взволнована, сконцентрировалась лучше, не было бы катастрофы, унесшей невинные жизни. Рамлоу взорвался бы высоко в небе, а здание с людьми осталось цело. Но она не смогла. На пару секунд потеряла контроль, сердце пропустило несколько ударов, а перед глазами потемнело, когда к ногам Стива упала бомба. Ванда отвлеклась и убила семьдесят человек.

— Ты должна понять: спасти всех нельзя, — говорит Стив, выключая телевизор.

— Потери есть всегда, — шепчет Пьетро, прижимая ее к себе.

Такие разные, но схожие в самом важном — в моменты ее отчаяния не позволяют им захлебнуться. От воспоминаний еще тяжелее, потому что один мертв, второй, возможно, на волосок от смерти. «Из-за тебя, все из-за тебя», — как заведенная повторяет она.

Если нужно кого-то винить, начни с себя. Вот Ванда и не стала откладывать в долгий ящик. По крайней мере, если она в это поверит, не так больно будет услышать от других. Наверное.

— Преступники, — слышит она даже через стекло голос Клинта. Он явно зол.

Безразлично переводит взгляд и видит Тони. Ожидаемо. Ванда читает в его взгляде страх. Ему и в голову не приходило, что так может быть. Это же Мстители. Не посмеют. Как же! Она уверена, что Росс давно только и ждал повода, а теперь наконец имеет полное право упрятать их за решетку надолго, если не до конца жизни. Ванда хмыкает. Контроль хорош на бумаге, когда дело касается цифр и графиков, на деле создает иллюзию безопасности — недолговечную, хрупкую. Даже понимая, что она рухнет он малейшего порыва ветра, за нее все равно отчаянно цепляются.

— Большая сила — большая ответственность, — предупреждает Пьетро, прежде чем они заходят к Штрукеру впервые.

— А еще страх и власть, — смеется она и целует его. — Не волнуйся, мы справимся.

Очередное ее заблуждение. Сколько раз еще нужно обжечься, чтобы понять: никто и ничто не может дать никаких гарантий? Столько отрицания в одном предложении и ни капли облегчения. Совсем. И ее силу можно подавить, если приложить достаточно усилий.

— На каждое действие найдется противодействие, — усмехается Росс.

Его распирает от злорадства, и он не считает нужным это скрывать. Да и с чего ему бояться, упрятав их за решетку. Он перехватывает инициативу, теперь в его руках власть.

«Временно, — нашептывает внутренний голос. — Вот выберусь, найду самый сильный страх и растопчу его».

Стив бы не одобрил: она ему обещала не злоупотреблять способностями, но если на нее нападают, Ванда не может оставаться пассивным наблюдателем и терпеть. Она не девочка для битья. Уже давно нет. Ванда может за себя постоять.

Кончики пальцев покалывает от рвущейся магии, но ничего не происходит, словно внутри нее еще одна клетка. Недоумение, видимо, отражается на ее лице: Росс хмыкает.

— Каково тебе, Алая Ведьма, быть простым человеком?

Она вскидывается. Чувствует легкий разряд тока. Значит, у нее на шее не просто датчик слежения, еще и ограничитель силы. Умно, подмечает Ванда. Дополнительная подстраховка лишней не бывает.

Она пожимает плечами и отворачивается. Не хочет видеть самодовольное лицо того, кто должен бы их защищать, а вместо этого глазеет, как на цирк уродцев. Она невесело усмехается. Ненормальная из всех только она. У Клинта стрелы, у Сэма механические крылья, у Лэнга костюм. Только у нее красная энергия вырывается из пальцев: разрушает, калечит, убивает.

— Монстр, — бьется в висках.

— Человека определяют не способности, а сделанный выбор, — убежденность в голосе Стива подкупает, но только на мгновение.

— Я и выбрала, — выпускает алые потоки силы, — это.

— Если ты чудовище, как хочешь убедить себя, да и меня тоже, тогда что делаешь в Мстителях? — от улыбки Стива внутри что-то сжимается, и тепло разливается по телу.

— Помогаю, — красное в комнате почти мгновенно исчезает.

Стив дает ей покой и защищенность, уверенность в завтрашнем дне. Она и не думала, что сможет это испытать рядом с кем-то, кроме Пьетро.

— В душе ты осталась прежней, — убеждает Пьетро и сжимает ее руку, перед тем как они решают выйти из тени Штрукера.

— Ты все тот же человек, неважно, как воспринимают тебя другие, — Стив чуть приобнимает ее и заправляет прядь волос за ухо. — У каждого есть скелеты в шкафу, но не каждый может с ними справиться.

А разве Ванда умеет? Слишком сильные эмоции перекрывают для нее все остальное, выходят из-под контроля, и она с трудом собирает себя воедино. Буквально по кускам. Она снесла квартал, почувствовав смерть Пьетро, не удержала Рамлоу с бомбой, защищая от неминуемой смерти Стива. Ванде не дано созидать, зато уничтожать все вокруг — с легкостью. Это ее природа. И как бы она ни пыталась измениться, сила берет верх. Она всегда будет одна. Таким, как она, счастье не положено.

— Я всегда тебя найду, где бы ты ни была, — клянется Пьетро еще в детстве.

— Что бы ни случилось, я приду за тобой, не оставлю одну при любом раскладе, — заверяет Стив, когда убеждает ее довериться ему и позволить помочь управлять способностями.

Ванда понимает, что не должна их сравнивать, но ничего не может поделать. Когда заканчивается Пьетро, начинается Стив. Они оба верят в нее безоговорочно и не бросают, несмотря ни на что. Она усмехаюется своим мыслям. Пьетро нет, а она все еще думает о нем в настоящем времени. И, скорее всего, всегда будет, понимает она. Ванда чувствует его присутствие рядом. Постоянно. Пьетро бы наверняка сказал что-то вроде: «Я всегда буду в твоем сердце». И он прав. Он вообще редко ошибался... ошибается... ошибался.

— Ванда, — легкий — призрачный? — шепот щекочет ветерком кожу, бросает в дрожь.

Ванда вскидывает голову и видит у решетки его. Пьетро стоит напротив и улыбается той самой улыбкой, что она так любит. Будто спрашивает: «Ну что, не ожидала?» Она протягивает к нему руки, улавливая оттенки эмоций во взгляде, меняющееся выражение лица. Как же ей хочется, чтобы иллюзия была реальностью. Как бы хотелось…

Лампочка мигает, и на считанные доли секунды Ванда погружается в полную темноту. А когда свет загорается, датчик лежит у ее ног, а по камере летают сгустки красной энергии. Она переводит удивленный взгляд туда, где только что был Пьетро, и видит Стива. Уставшего, с кругами под глазами и морщинками на лбу, но улыбающегося краем губ. Так привычно и правильно.

Он выжил. Он вернулся. Он пришел.

— Идем? — он выгибает брови и открывает перед ней клетку.

Ванда принимает протянутую руку и улыбается. За Стивом она пойдет куда угодно. Он дарит ей надежду, когда тьма засасывает с головой. И она чувствует: Пьетро ее выбор одобряет.